Блистательные петровские победы, приведшие к возвращению в состав России древней Ижорской земли, находившейся “более девятидесяти лет в неправедном свейском хищении”, дались дорогой ценой. Шведы оказывали упорное сопротивление, отчаянно и яростно защищая свою провинцию Ингерманландию. Для армии Петра Великого первые годы войны были связаны с возвращением утраченных в Смутное время территорий с русскими городами-крепостями края: Орешек, Копорье, Корела, Иван-город, Ям.

Ожесточение и ярость сторон, столь ярко проявившиеся при штурме Нотебурга, Нарвы и Выборга, наглядно показывают, что никто не хотел уступать. И у каждой была своя правда. Для русских ? это возвращение “эемель отчин и дедин”, восстановление исторической, Божьей правды в традиционном, средневеково-сакральном понимании территории, земли с одновременным формированием геополитических интересов петровской “России молодой” как нового мощного субъекта международного права. Для шведов первоочередной была задача не допустить потери провинции, приобретенной в эпоху расцвета свейского великодержавия, превратившей в XVII в. Балтийское море в шведское озеро.

За почти столетнее управление Ингерманландией у шведов были свои, вполне резонные основания отстаивать эти территории. Принятая практически сразу же после подписания Столбовского мира жесткая ассимиляционная политика по отношению к русским, насильственная лютеранизация и мощный налоговый пресс, выкачивавший все соки из совсем небогатой провинции в метрополию,- все эти действия Швеции привели к массовому исходу (а попросту говоря бегству) русских крестьян из ставших шведскими территорий в Россию. Швеция активно заселяла бывшие русские земли своими и иностранными колонистами, обеспечивая переселенцев земельными пожалованиями и налоговыми льготами. Однако охотников ехать из теплой и ухоженной Европы в дикий и холодный, бедный и угрюмый пограничный край да еще с откровенно враждебным чужеродным местным населением, было очень мало. Чуть больше их было в самой Швеции. Тогда выход был найден в финнах, которых стали переселять в соседние земли: и климат для них привычный, и местность знакомая, и язык родной, ведь финно-язычные народы столетиями бок о бок мирно жили с русскими в Ижорской земле. Дабы максимально стереть память о многовековом русском присутствии в этих краях, активно переименовывались топонимы и гидронимы на шведский и финский лад: древнерусский Орешек стал Нотебургом, Корела ? Кексгольмом и т.д. Местные православные очаги культуры и духовности ? Валаамский и Коневский монастыри на Ладожскомм озере были разорены и преданы запустению. В итоге к началу Северной войны русскоязычного населения в Ингерманландии насчитывалось немногим более 10%. Основную массу жителей составляли финны-крестьяне, в городах доминировало шведско-немецкое бюргерство, а в поместьях сидели шведские дворяне. За 90 лет господства этим краем Швеция полностью изменила национально-этническую картину.

Приехавшие в эти суровые и неприветливые края шведские и европейские колонисты, ставшие здесь помещиками, купцами и ремесленниками были людьми рисковыми и предприимчивыми, готовыми к различным трудностям и испытаниям. Ибо люди только такого склада и темперамента могли осознанно уехать вместе со своими семьями, имуществом из ”цивилизованной” Европы в дикий и глухой пограничный край, чтобы начать в нем строить свою новую жизнь.

Их можно понять. В начавшейся русско-шведской войне им было что терять. За годы шведского владычества бывшей русской Ижорской землей сменилось уже три шведских поколения, родившихся и выросших в этом крае. Они считали его своим, только своим. И, естественно, не хотели уступать его кому бы то ни было, даже если этот кто-то когда-то очень давно и владел этим краем, а теперь вдруг ни с того ни с сего стал от чего-то внимать к исторической правде.

Поражает другое. Коменданты шведских крепостей Ниешанц, Копорье, Выборг ? все они носили русские фамилии. А также их жены, дети и ближайшие родственники, занимавшие совсем не последние места в городской и военной администрации Ингерманландии. Как такое могло быть?! Как могли шведы в приграничном с Россией крае поставить накануне войны комендантом Ниешанца Иоганна Аполлова, а Выборга ? Захария Аминова?! Доверить им управление городами, судьбу их обитателей, да еще наградить шведским дворянством и поставить в подчинение исконных шведов?! Зачем же тогда вся почти столетняя ассимиляционная политика, гонение на православие и выдавливание русских в Россию? Ведь к приходу армии Петра I в Ингрии почти не осталось русских крестьян, которые по условиям Столбовского мира должны были оставаться на местах своего проживания, т.е. в землях, отходивших к Швеции. Что тогда говорить о дворянах и торгово-посадском населении, которые по условиям того же договора должны были в двухнедельный (!) срок покинуть уступаемые Швеции земли и переехать в Россию. К началу XVIII в. среди жителей Ингрии память о русских как о бывшем коренном населении края почти канула в лету, ибо Ингерманландия уже давно было шведской землей.

Несмотря на неоднократное упоминание и цитирование в исторических документах и исследованиях “типично шведских” фамилий комендантов Ингерманландии, вопрос этого необычного феномена петровской эпохи не стал предметом специального изучения. Целью статьи было обрисовать контуры и грани этого явления, причины его возникновения, выявить родственные связи “русских шведов”, их место в шведской иерархии и судьбу после присоединения Ингерманландии к России.

* * *

Русские дворяне Ижорской земли не питали иллюзий по отношению к будущей политике Швеции после Столбовского мира, а потому практически все выехали из ставших шведскими земель в Россию. Решили остаться всего лишь около десяти дворянских и боярских родов. Однако именно они занимали ключевые посты в управлении Ижорской землей Московской Руси начала XVII в., были тесно связаны между собой имущественными и родственными связями. В период шведской оккупации Новгородской земли эти семьи активно сотрудничали с захватчиками, признали их власть и правление. В условиях Смуты, когда распад России и переход части ее территории под власть Швеции казался неминуем, а шведский ставленник на русский престол принц Филипп имел много больше шанцев стать русским царем чем Михаил Романов, новгородские коллаборационисты надеялись застолбить за собой место в управлении частью территории будущей Великой Швеции. Столбовский мир, закрепивший итоги Смуты, перекроил их планы. Восстановив дееспособность центральной власти, Россия сохранила свою независимость. Более того, по условиям Столбовского мира она добилась вывода оккупационного шведского корпуса с большей части территории новгородских земель, уступив Швеции лишь Ижору и юго-восточную Карелию.

В новых геополитических реалиях, после Столбова для русских бояр и дворян, столь стремившихся стать шведами, места в России уже не было. Отношение к ним там было однозначное ? предатели веры, чести и совести. Выход оставался один ? найти свое место в структуре шведского государства.

Шведы поступили мудро: колонизируя новую провинцию, они активно использовали знания и опыт бывшей русской администрации. Ведь никто лучше бывших воевод не знал материально-хозяйственное положение края, состав податного населения, наконец, реальную топографию местности. К тому же (а шведы прекрасно осознавали это) “русские шведы” будут верой и правдой ревностно служить новой власти. Лучше, чем природные шведы. Просто выхода другого у сотрудничавших со шведами бояр и дворян не было, ведь путь в Россию для них был навсегда закрыт.

С установлением в Ингерманландии новой власти началось формирование феномена “русских шведов”. Будучи тесно связаны между собой еще с московских времен родственными, служебными и личными связями, они и дальше продолжали поддерживать друг друга в шведском окружении. Впрочем

задачи стоять обособленным русским островком в шведском море у них не было. Браки в своей, этнической среде были возможны, но совсем не обязательны. Женитьба на лютеранке (лютеранине) и переход в лютеранство даже приветствовались, поскольку поднимали их статус в глазах шведской администрации и помогали скорее сделать карьеру и влиться в социальный состав шведского государства. Если русские бояре-изменники еще были православными по вере и по традиции крестили своих детей в греческую веру и давали русские имена, то с течением времени их дети и внуки уже практически полностью инкорпорировались в управленческую структуру Ингерманландии. Они преимущественно носили шведские или латинские имена и, несомненно, были по духу и образу мыслей уже шведами. С большой долей вероятности можно сказать об их лютеранском вероисповедании и незнании русского языка. Чтобы стать шведами, их дедам и прадедам нужно было постараться забыть кто они и откуда. К началу Северной войны их внуки и правнуки носили “странные” шведские фамилии в силу традиции.

Выявление персоналий “русских шведов” Ингерманландии и их судьбы в конце XVII?первой четверти XVIII вв. петровскую эпоху весом в жизни за период шведского владычества представляет исключительно важный интерес в истории петровской эпохи. Попытки изучения этого феномена в отечественной историографии ограничиваются двумя статьями (XIX и нач. XX вв.) узко генеалогического характера1. Среди шведских работ большого внимания заслуживает великолепный биографических справочник Адама Левенгаупта (1920-1921), посвященный офицерам армии Карла XII2. Из работ последнего времени отметим обстоятельное исследование датского историка Джона Ховарда Линда (1984), недавно переведенное на русский язык3. Однако все вышеупомянутые исследования носят преимущественно прикладной генеалогический характер, и за исключением справочника Левенгаупта почти совсем не затрагивают петровскую эпоху. Справочник же Левенгаупта никак не выделяет “русских шведов” из общей массы шведских офицеров времен Карла XII. В результате феномен “русских шведов” петровской эпохи остался практически полностью незатронутым

* * *

Два последних коменданта Ниешанца ? Александр Пересветов и Иоганн Аполлов, были потомками русских бояр, оставшихся после Столбовского мира в Ижорской земле. Иоганн (Иван) Григорьевич Аполлов (он же Яган Опалев в русских источниках) служил шведам верой и правдой и оказал достойное сопротивление армии Петра I. Сменив на посту Александра Пересветова, Аполлов стал комендантом Ниешанца в 1689 г.

К началу решающего сражения, определившего судьбу Ниешанца, Аполлов был уже в преклонных годах и дослужился до подполковника. Шведы настолько доверяли Аполлову, что последний был возведен в шведское дворянство, крайне немногочисленное в Ингерманландии. “В этом отношении можно припомнить старую шведскую пословицу о том, что дубы, раки и дворяне в холодных местах не водятся. В оригинале она относилась к Норрланду (северной Швеции), но подошла бы и к Ингерманландии”4.

Опасаясь, что в случае штурма русские непременно используют городские строения Ниена в качестве укрытия на подступах к крепости, комендант Ниешанца приказал сжечь город. Его защитники перебрались в крепость. Несмотря на значительно превосходящие силы противника, шведы в течение нескольких дней отбивали атаки. Но с каждой атакой разрушения в древо-земляной крепости становились все ощутимее, а 30 апреля 1703 г. одна из бомб попала в пороховой погреб. На следующий день значительно поредевший и деморализованный гарнизон принял решение о сдаче.

Условия сдачи были подробно разработаны и детально регламентировали условия капитуляции шведов и их ухода. Они были достаточно почетными для проигравшей стороны. Крепость сдавалась на аккорд5. По условиям сдачи крепости русская сторона должна была переправить шведов через Неву на левый берег. Оттуда они по Большой Копорской дороге могли уже проследовать в Нарву. Второго мая, после проведения русскими праздничных торжеств и молебна в честь взятия Ниешанца, Аполлов вручил Б.Шереметьеву ключи от города. Церемониал перехода крепости в русское владение был завершен. Шведский гарнизон был выведен за город и размещен “у палисадов” на берегу Невы, до решения вопроса об отправке на родину.

Однако внезапное появление шведских кораблей в устье Невы и последовавшее затем пленение двух из них русскими на лодках , в честь чего была выбита знаменитая медаль “Небываемое бывает”, ? все это задержало отправку шведов и изменило их маршрут. Наконец, 8 мая шведы были отпущены. После почетной сдачи крепости Яган Апалев вместе с остатками своего гарнизона ушел в Нарву, где служил его сын Магнус. В Нарве шведы из Ниешанца влились в состав защитников крепости. После падения Нарвы бывший комендант был взят в русский плен, в котором и умер в апреле 1706 г. Его сын Магнус, бывший капитан-лейтенантом шведской службы, был убит при взятии русскими Нарвы6.

Родной брат Иоаганна Аполлова Василий был ротмистром шведской службы. 14 октября 1701 г. он был назначен комендантом Копорья. По взятии русскими Копорья (27 мая 1703 г.), Василий Аполлов вместе со своим сыном-прапорщиком Захарием (Захариасом) и остатками гарнизона ушел в Выборг. По русским данным (Бутков П.Г.) отец и сын попали в плен при взятии города Петром Великим и были этапированы в Тобольск. Левенгаупт сообщает, что Василий погиб в Выборге в ноябре 1711 г.

Это возможно, но маловероятно. Город уже больше года находился в руках русских, и оставлять там бывшего коменданта Копорья было крайне нецелесообразно. Более убедительна русская версия об отправке отца и сына в Сибирь. Левенгаупт добавляет, что Захарий(ас) Аполлов умер в феврале 1722 г. в Тобольске. Русские данные говорят о том же годе смерти его отца в Тобольске.

О третьем брате семьи Аполловых Петре, известно намного меньше. Достоверно можно говорить лишь о том, что он был капитаном шведской службы, которую тоже проходил в Ингерманландии. Все три брата в 1680 г. был вписаны в книги Шведского Рыцарского Дома. Дворянское достоинство и герб был и даны еще их отцу, Григорию Аполлову 13 сентября 1631 г7. По-видимому, вместе с Иоганом Аполловым из Ниешанца в Нарву ушли его отец Григорий и тетка Александра (сестра отца). При взятии Нарвы брат и сестра попали в русский плен, в котором через два года Григорий умер, а его сестра ? в следующем, 1707 г.

Аполловы приходились близкими родственниками Аминовым, одни из которых, Захариас (Захарий) с ноября 1702 г. до взятия Выборга был его комендантом. Мать трех братьев Аполловых, жена Григория Аполлова, в девичестве Аграфена Аминова, была дочерью Федора Григорьевича Аминова, принявшего в Смуту власть шведов и получившего от них дворянство в 1618 г.

Захариас Аминов, уже лютеранин по вере, приходился ему внуком.

Захариас (1631-1710) Аминов был уже в годах и слаб здоровьем. По этой причине в феврале 1710 г., т.е. меньше чем за полгода до решающего штурма крепости армией Петра Великого, в Выборг был направлен полковник Магнус Шернстролле. Формально он занимал должность командира второго губернского пехотного полка, а реально должен был стать вторым комендантом Выборга при практически полностью нетрудоспособном Аминове. Данный факт вновь красноречиво показывает, что в начале XVIII в., “русские шведы” были для Швеции уже полностью своими. Они всецело доверяли потомкам бывших ижорских бояр и дворян и ставили их на ключевые посты в местной администрации, возводили в шведское дворянство и уважали даже их старость, не смещая, а “прикрепляя в помощь” природных шведов.

Магнус Шернстролле, сын вице-призидента надворного суда в Або, к моменту назначения на должность в Выборге, уже побывал комендантом Инван-города и Кексгольма. Однако полностью освоиться на новом месте за время до решающего штурма города Петром Великим так и не успел. Напомним, что шведские войска под командованием наместника Георга Любекера покинули Выборг, и у Шернстролле вместе с Аминовым в распоряжении был только небольшой гарнизон и бюргерское ополчение. Несмотря на явное преимущество русских, шведы ожесточенно сопротивлялись. Шернстролле фактически выторговал у Ф.М.Апраксина почетные условия сдачи на аккорд, хотя русская сторона настаивала на дискреции. Однако как только гарнизон сложил оружие, русская сторона нарушила свои условия, и взяла шведов в плен. Среди прочих плененных был и Захариас Аминов. Старый и больной комендант не смог пережить позора поражения и вскоре скончался после капитуляции.

Род Аминовых в Ингерманландии был довольно разветвленным. Многие его представители отметились на полях Северной войны. Наиболее полные, а оттого интересные биографии еще двух Аминовых (помимо Захариаса Аминова):

1.Ханрик Йохан (он же Генрих Иогаанн в русском произношении) (1680, Нарва - 1758), племянник Захариаса Аминова. В 1707 г. квартирмейстер Карельского драгунского полка. Попал в плен под Полтавой, когда был послан курьером к королю. Вернулся из плена в Швецию в 1722 г. В октябре 1750 г. стал генерал-майором (данные по А.Левенгаупту).

Русские данные (по П.Г.Буткову) предлагают несколько другую версию событий. Генрих Иоганн Аминов довольно успешно продвигался по службе и в начале Северной войны активно участвовал в сражениях против войск Петра Великого в Ингерманландии. Но в 1704 г. в ходе одного из сражений в Лифляндии, он был тяжело ранен в голову и попал в русский плен. Из театра военных действий Генрих Иоганн был переведен в Клин, а затем в Арзамас, где содержался до 1722 г. О его дальней судьбе у Буткова сведений не имеется.

Как видно при сравнении этих двух данных, они сходятся лишь в одной точке: 1722 г., когда Генрих Иоганн вернулся из русского плена в Швецию. Это событие следует считать полностью достоверным. Пребывание Генриха Иоганна в Клину и Арзамасе, скорее всего, соответствует действительности, поскольку русской стороне перемещение на ее территории шведского пленника, было известно, несомненно лучше, чем шведской.

2.Стефан Густав (1679-1742). Его судьба, как и Генриха Иоаганна вполне могла бы стать основой для детективно-приключенческого романа. Родившись на бывшей русской земле и бывший русским по происхождению, наш герой был по вере лютеранин и по образу мыслей ? швед. Потому он верой и правдой служил Швеции, два раза участвуя в войнах с Россией: первый раз при Петре Великом, второй ? при Иоанне Антоновиче и Елизавете. В обоих русско-шведских войнах Стефан Густав попадал в плен, последний из которых стал для него роковым.

Итак, его краткая биография. В 1698 - пикенер дворцовой гвардии, в 1704 - ротмистр. Попал в плен под Выборгом (1710). Вернулся в Швецию в 1722 г. Начавшаяся новая русско-шведская война (1741-1743) застала ветерана Северной войны в должности пограничного комиссара Финляндии. При взятии шведской крепости Вильмандстранд (соврм. Лапперанта) (23 августа 1741 г.) наш герой был пленен и в следующем году умер в России.

Другие внуки, правнуки и даже праправнуки Федора Григорьевича Аминова, хоть и не поднялись так высоко в шведской среде как Генрих Иоганн, Стефан Густав или Захариас, но тоже сделали себе неплохую военную карьеру, верой и правдой служа шведской короне. В боевых действиях Северной войны внуки и правнуки бывшего русского боярина приняли самое активное участие, защищая свою Ингерманландию “от посягательств этих русских варваров”.

Из уже упоминавшегося справочника Адама Левенгаупта, отметим тех представителей довольно разветвленного древа Аминовых, на судьбе которых Северная война отразилась самым непосредственным образом:

1.Адам Йохан (1679-1702) - капрал дворянской гвардии, погиб в Клисове.

2.Кристофер Хенрик (?-1709) - капитан дворцовой гвардии. Погиб под Полтавой

3.Делтоф Фредрик (1685-1747). Попал в плен под Переволочной, вернулся в Швецию в январе 1722 г.

4.Эзасиас (1686-1739) В 1708 г. капитан Мейерфельдского драгунского полка. В 1709 г. попал в плен под Переволочной. В 1722 г. вернулся в Швецию.

5.Георг (1690-1739) В 1708 г. лейтенант Бьернеборгского полка, в 1710 г. попал в плен в Выборге. В мае 1722 г. вернулся в Швецию.

6.Григорий (1674-1732). В 1709 г. премьер-ротмистр Нюлодского полка. Попал в плен под Переволочной. В 1722 вернулся в Швецию.

7.Йохан (1677-1746) Попал в плен под Дюнамюнде, но вскоре ему удалось бежать в Швецию.

Еще одной династией “русских шведов” были Пересветовы. Из нее вышел предпоследний комендант Ниешанца Александр Пересветов. У него было три сына: Александр, Карл и Юрген. Все они служили в Нарве вместе с Магнусом Аполловым. Юрген (1680-?) еще до решающего штурма крепости русскими вышел в отставку (1701) из-за тяжелых ранений, полученных от неприятеля.

Полковник Абосского кавалерийского полка Карл (1664-1736) отличился 8 мая 1703 г., когда разбил близ Нарвы русский отряд. При взятии Нарвы Петром Великим в 1704 г. Александр и Карл попали в плен. В качестве пленников братья стали участниками знаменитого триумфального шествия русских войск в Москве в честь взятия “неприступной Нарвы”8. По шведским данным Карл вернулся из плена в 1722 г. и вскоре стал генерал-майором (Левенгаупт), но по русским (Бутков П.Г.) ? умер в плену в России.

Его брат Александр (1691-1761) служил в том же полку и в 1704 г. стал капралом. Ему удалось бежать из русского плена в январе 1711 г. (по другим данным в 1712 г.) в Швецию. Свою карьеру он закончил майором гарнизонного полка в Халанде.

Отметим еще Густава Пересветова (1684-1704). Он занимал должность фэнрика (младший офицерский чин) в гарнизоне Нарвы. Умер от ран (?) при осаде города русскими войсками в 1704 г. Приходился зятем Иоганну Аполлову, будучи женат на его дочери Барбаре.

Пересветовы были в родственных отношениях с Рубцовыми, еще одним родом “русских шведов”. Внук коменданта Ниешанца Александра Пересветова, Александр Рубцов активно участвовал в боях против русских, за что был отмечен вниманием самого Карла XII. Однако его военное счастье закатилось после Полтавы, когда Александр Рубцов был взят в русский плен и этапирован в Сибирь.

Во время плена в Сибири он подавал заявлении о приеме на российскую службу в связи с указом о поиске переводчиков со шведского на славянский. Был переведен в Москву, но по донесению Михаила Измайлова "под присягой обманул, а в переводе не искусен". Это обстоятельство лишний раз доказывает, что подавляющая часть “русских шведов” уже были по образу жизни полностью шведами, имевшими лишь русское происхождение, да и родившимися на земле, где жили их предки. Однако, когда это было нужно и выгодно, они тут же вспоминали о своем происхождении.

Несмотря на явный конфуз, Александру Рубцову повезло: после подписания Ништадтского мира, в 1722 г. он уехал в Швецию, где прожил еще десять лет служа в дворцовой гвардии9. Известен и его брат ? Карл Густав (1684-1739). В 1701 г. - лейтенант Абосского полка. В 1704 г. взят в плен под Нарвой. Вернулся в Швецию в ноябре 1722 г.

Победоносный Ништадтский мир, закрепивший за Россией Ингерманландию и юго-восточную Карелию, окончательно развеял едва теплившиеся мечты ингерманландских дворян о восстановлении земельных имений и былой власти. Звезда “русских шведов”, так счастливо светившая им в ставшей за XVII столетие родной Швеции, окончательно закатилась.

Впрочем, их почти и не осталось-то. Часть “русских шведов” пала на полях сражений, часть попала в русский плен, в котором и умерла. Правда, из известных нам персоналий значительному числу все-таки удалось вернуться в Швецию. Но данная выборка случайна, и не может считаться репрезентативной. По подсчетам известного шведского историка Петера Энглунда “из 23 тысяч военнопленных, взятых под Полтавой и Перевалочной, лишь около четырех тысяч снова увидело родину. В некоторых полках, которые начинали военную кампанию с тысячным составом, возвратилось домой около десятка человек”10. А если учесть еще и сильное стремление российских властей всеми способами (зачастую совсем незаконными) оставить шведских пленников в России и натурализовать11, путем насильственного принятия пленными православия, брака с местными жителями или массовой распродажей и записью в крепостные (!) с именованием уже русским именем и фамилией, то надо признать, что многим “русским шведам” просто сильно повезло. С их русской фамилией, а зачастую и именем, не сгинуть в плену и суметь вернуться в Швецию, когда тысячи природных шведов не сумели этого сделать, было очень большой удачей.

Впрочем, и это нужно хорошо понимать, те “русские шведы”, которым посчастливилось вернуться в Швецию, возвращались совсем в другую страну. После Полтавы, а затем и Ништадта эпоха шведского великодержавия окончательно канула в Лету. Обстраиваться, строить жизнь и карьеру теперь нужно было в самой Швеции, ибо все, что было накоплено родами за столетия в Ингерманландии, перестало существовать.

Начинать на пустом месте постаревшим и израненным ветеранам, проведшим с десяток лет “на курорте в Сибири” было совсем нелегко. А потому оставшиеся в живых и сумевшие вернуться представители родов Аминовых, Пересветовых и Рубцовых требовали от Швеции компенсации за утерянные в Ингерманландии земли и верную многолетнюю службу короне12 . Но резко обедневшая после Северной войны Швеция, естественно, не могла обеспечить притязания ингерманландских дворян. Потому решение этого вопроса все время переносилось на более поздний срок, “когда обстоятельства будут более благоприятными”. Роды, однако, не сдавались и вели и упорную тяжбу с правительством вплоть до конца 1730-гг. По окончательному решению короля и рикстага в 1738 г. они не получили желаемых компенсаций. В 1739 г. род Рубцовых пресекся, а шведам со странными фамилиями Аминовы и Пересветовы пришлось выстраивать карьеру в самой Швеции.

К чести их отметим, что многим сделали это довольно успешно. Впрочем, шведами по духу и образу действий они стали уже давно. Еще в перовой трети XVII в. Через столетие феномен “русских шведов” окончательно перестал существовать.

Сокращения

ЛИРО - Летопись историко-родословного общества в Москве

ПБПВ- Письма и бумаги Петра Великого

Примечания

1 Арсеньев С.В. Русские дворянские роды в Швеции // ЛИРО. Вып.2. М., 1905; Бутков П.Г. О русских фамилиях в шведском дворянстве // Северный архив. 1827. № 4.

2 Lewenhaupt A. Karl XII:s officerare. Biografiska antecknigar. Bd I-II. Stockholm, 1920-1921. Благодарю Г.В.Шебалдину, любезно указавшую мне на это издание, а также сделавшей перевод интересующих меня персоналий справочника на русский язык.

3 Линд Дж.Х. Ингерманландские “русские бояре” в Швеции. Их социальные и генеалогические корни // Российский родословный фонд. Вып.6. М., 2000.

4 Спивак Д.Л. Северная столица. Метафизика Петербурга. Спб.,1998. С. 197.

5 По взглядам XVII-XVIII вв., капитуляция считалась честною (почетною), когда сдавшие крепость войска выговаривали себе право беспрепятственно выйти из крепости с оружием, музыкой и развернутыми знаменами. Такая капитуляция называлась “на аккорд”. Дискреция ? сдача без каких-либо условий, на волю победителя. При этом гарнизон и жители попадали в плен.

6 Бутков П.Г. Указ. соч. С. 319.

7 Описание герба Аполловых: на щите, в красном поле, рука в латах, поднятая вверх с правой стороны на левую, держащая саблю на удар; шлем покрыт шведским дворянским венком, над которым утвержден рукояткою обнаженный меч, а по сторонам два орлиных крыла.

8 Зелов Д.Д. Судьба Ингерманландии (Ижорской земли) в Петровскую эпоху // Отечество.№1.2003.С.13-23; Туробойский И. Преславное торжество свободителя Ливонии, отмстителя неправедному хищению, пленителя и покорителя, прегордаго льва свейскаго, пресветлейшаго великодержавнейшаго богомвенчаннаго, богомхранимаго, богомукрепляемаго и послешествуемаго, победителя и триумфатора, великаго государя, царя и великаго князя князя Петра Алексиевича, всея Великия, и Малыя, и Белыя России самодержца. От преславнаго, богомданаго свобождения отечественных ливонсктих градов, и пленения непокоривыя хищническия свейския силы в царствующий богомспасаемый великий град Москву, с прехрабрыми победоносными подвигоположниками своими, генералы, кавалеры, офицеры, и прочими вои своими, возвращающегося торжественными враты. От новосозданныя, всех благ его царском пресветлому величеству желательныя в царствующем граде Москве, академии украшенноле и прославленное. В лето миробытия 7212. От рождества же по плоти бога слова 1704. Месяца декемвриа.// Панегирическая литература петровского времени.М.,1979.

9Бутков П.Г. Указ. соч. С.334-335. Благодарю Г.В.Шебалдину за предоставленные данные о неудачной попытке А.Рубцова стать переводчиком.

10Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М.,1995. С.271.

11Вот что пишет по этому поводу очевидец прибытия пленных в Россию голландский путешественник К. де Бруин: “привели в Москву около 800 шведских пленных мужчин, женщин и детей. Сначала продавали многих из них по 3 и по 4 гульдена за голову, но спустя несколько дней цена на них возвысилась до 20-ти и даже до 30 гульденов” ? Путешествие Корнелия де Бруина через Московию. М.,1873.С.99. Стремление русифицировать имена шведов, сделать их “природными россиянами”, чтобы максимально осложнить для заинтересованных в Швеции и России лиц поиск пленных для их возвращения на родину в Швецию, подтверждается и региональными данными по Тульскому краю ? Юркин И.Н. Шведские военнопленные в 1711-1726 гг. (по региональным материалам) // От Нарвы к Ништадту: петровская Россия в годы Северной войны 1700-1721 гг. Спб, 2001. С.99.

12 Линд Д.Х. Указ. соч. С. 59-61.