КПСС в контексте политической модернизации конца 80-х – на-чала 90 гг.
Для поздней советской истории термин «политическая модернизация» означает процесс либерализации централизованного механизма властных отношений СССР. Инспирированная М. Горбачевым и его «интеллектуальной командой» в конце 80-х гг., эта «перманентная» реформа так и осталась незавершенным историческим экс-промтом, канувшим в лету вместе со всей партийно-государственной системой. Вместе с тем, сегодня мы вновь вынуждены обратиться к этой, казалось бы, забытой реформе. Ибо стремительный демонтаж советской государственности, произошед-ший вследствие тогдашних преобразований, вовсе не гарантировал создания в со-временной России эффективной властной вертикали.
Обращаясь к печальному опыту недавней модернизации, мы вовсе не собира-емся подробно описывать предлагаемые тогда новации, вновь характеризуя их мно-гочисленные изъяны. У политической реформы и без того обширная историография. Однако многие исследователи, анализируя эволюцию советской политической сис-темы, упускают из виду процесс изменения ее непосредственного ядра, т.е. комму-нистической партии. Между тем, эта трансформация КПСС, протекавшая крайне не-последовательно и болезненно, дает ценный эмпирический материал, внимательное изучение которого позволит современным политическим партиям, а также государ-ственным лидерам избежать ошибок, допущенных в свое время руководством неко-гда могущественной коммунистической организации.
Политическая реформа вовсе не являлась каким-то заблаговременно проду-манным действием, взятым из заранее расписанной «партитуры» предполагаемых преобразований. Горбачев и его ближайшее окружение стали задумываться о мо-дернизации системы властных отношений лишь, в лучшем случае, в 1987 г., и дик-товалась она, главным образом, кризисом КПСС как всеобъемлющей партии госу-дарственного типа. Такое объединение отличало целый ряд определенных при-знаков. Назовем лишь некоторые из них. Во-первых, абсолютное доминирование и жесткий контроль партийных структур над всеми общественными и государственны-ми учреждениями. Во-вторых, наличие централизованного исполнительного партап-парата, предназначенного для реализации функций государственного управления и контроля. Однако главный признак КПСС как партии государственного типа, помимо вышеперечисленных моментов, состоял в ее исключительном праве на бессрочное обладание политической властью.
Государственный тип КПСС, гарантируя партии определенную внешнюю ста-бильность, одновременно оказывал коммунистической ассоциации весьма сомни-тельную услугу. Ведь жесткая монополия, удерживаемая компартией на «политиче-ском рынке», полностью исключала появление оппозиционных объединений как не-посредственных носителей принципиально иных социальных концепций. Следова-тельно – избавляла КПСС и ее руководство от необходимости постоянного обновле-ния и эффективной конверсии собственной программы поступательной обществен-ной эволюции. Социально-экономические трудности СССР в середине 80-х гг. впол-не можно рассматривать как прямое следствие прогрессивной несостоятельности компартии. Да и сам Горбачев где-то на третьем году своего правления начинает понимать, что партия, всецело поглощенная разрешением множества оперативно-тактических вопросов, не в состоянии генерировать эффективную концепцию даль-нейшего общественного развития. Выход из создавшейся ситуации отныне виделся генсеку в четком разграничении полномочий между государственными и партийными инстанциями. Успешное разрешение данной проблемы, как казалось Горбачеву, ос-вобождало бы партийные структуры от мелочной опеки над производственно-хозяйственной сферой, позволяя при этом сконцентрировать все силы КПСС вокруг разработки прогрессивной общегосударственной стратегии.
Однако четкое распределение обязанностей между советскими и партийными инстанциями ставилось генсеком в прямую зависимость от разрешения другой, го-раздо более сложной задачи, которая заключается в построении социалистического правового государства. «Так была сформулирована идея правового государства, – пишет А.А. Собчак, – государства, где властвует не произвол, не идеологическая ус-тановка, оформленная в конкретные параграфы политических инструкций… ЦК, а Закон». Однако юрист Собчак и юрист Горбачев по-разному трактовали само поня-тие «правовое государство». Если модель первого полностью исключала привилеги-рованное положение какой-либо одной общественной организации в контексте госу-дарственно-правовой системы, то схема второго предполагала безусловное сохра-нение за КПСС ее статуса единственно правящей партии. Ибо центральной задачей политической реформы являлась реальная активизация государственных институ-тов при непременном сохранении однопартийности. Руководство КПСС, планируя передать значительную инициативу в руки советских органов, предполагало более широко использовать их материальные, интеллектуальные и прочие ресурсы с тем, чтобы совместно подойти к разрешению назревших проблем общественного разви-тия.
В политической практике СССР еще задолго до перестройки принималось мно-жество постановлений, предусматривавших всемерное усиление полномочий Сове-тов. Но все эти решения, как известно, оставались лишь на бумаге. Поэтому, чтобы наполнить декларативное полновластие советских органов реальным содержанием, Горбачев и его «команда» разработали целый комплекс результативных, с их точки зрения, шагов, главный из которых заключался в изменении самой процедуры ком-плектования органов государственной власти посредством проведения подлинно демократических выборов. Речь шла о комплектовании корпуса народных избранни-ков качественно новыми депутатами, способными чутко реагировать на социально-экономические запросы населения, нежели ответственные работники КПСС, дея-тельностью которых Горбачев был крайне недоволен.
Реформаторы, не умаляя первостепенного значения КПСС в обновляемой по-литической системе, одновременно понимали, что широкая общественная демокра-тизация немыслима без кардинального пересмотра практически всех аспектов внут-рипартийной жизни. Рассмотрению этой проблемы была посвящена работа XIX Все-союзной партконференции. Этот форум, сыгравший решающее значение в даль-нейшей судьбе КПСС, имел положительное значение для партии в целом. Компар-тия, преодолев огонь критики и предложив обществу достаточно последовательную (как тогда казалось) концепцию политических преобразований, вновь подтверждала свою способность к формированию позитивных политических программ. Вместе с тем, если говорить о сколько-нибудь последовательной стратегии, всецело касаю-щейся реформирования именно правящей партии, то такую программу Горбачеву и его «команде» выработать так и не удалось. Ибо все одобренные в этой области на-чинания не представляли оригинального разрешения накопившихся внутрипартий-ных проблем, а были лишь простым повторением уже найденных однажды формул. Имевшие успех в контексте определенной исторической ситуации, эти новшества могли принести весьма сомнительные плоды в тогдашних политических условиях.
Так, например, в резолюциях конференции, исходя из общей логики политиче-ской реформы, декларировалось: КПСС отныне будет проводить свою линию исклю-чительно «политическими методами» через коммунистов, работающих в органах го-сударственной власти (для этого предполагалось создание специальных коммуни-стических фракций в Советах). Однако, еще в ходе работы VIII съезда РКП (б) (1919 г.) также предполагалось, что партийное руководство Советами будет осуществ-ляться через коммунистов-депутатов, объединенных в специальные комфракции. В конце 30-х гг. такое положение фактически исчезает из советской политической практики. Теперь же, спустя почти семьдесят лет, М. Горбачев предлагает реаними-ровать этот давно забытый тезис.
Но основной недочет партийно-политической реформы заключался отнюдь не в факторе заимствования неадекватного политического опыта ушедших эпох. Здесь существовали гораздо более серьезные упущения, а именно: провозглашая курс на создание социалистического правового государства с четким разделением ветвей власти, реформаторам так и не удалось ясно определить будущее положение пра-вящей партии в этой новой государственно-императивной системе. Ведь задуман-ные преобразования (при их непосредственной реализации) вели к фактическому «расщеплению» былого политического могущества компартии. Кроме того, выдвигая концепцию перераспределения властных полномочий между партией и государст-вом, М. Горбачев, как мы помним, уповал на политический консенсус всех общест-венных сил. Но ни он, ни его интеллектуальная «команда» не могли допустить и мысли о том, что политическая оппозиция, получив в свои руки необходимые власт-ные полномочия, задумает начать этот поиск без КПСС.
Реформаторам также не удалось ответить на вопрос о том, какой именно долж-на стать КПСС после внесения корректировок в существующую политическую сис-тему. Они твердо знали, что уводят компартию из ее прежнего состояния всеобъем-лющей административно-бюрократической суперструктуры, но не имели ни малей-шего представления о том, какая именно модель общественно-политической органи-зации должна будет заменить прежний государственный тип КПСС. Очевидно, ос-лабляя в партии ее государственное начало, реформаторам следовало бы начать процесс ее постепенной трансформации в сторону обычной политической организа-ции, которая, не имея каких-либо конституционных привилегий, наравне с другими объединениями участвует в борьбе за реализацию своей общественной программы. Последний же вариант, учитывая тогдашнюю специфику КПСС, должен был проте-кать в крайне тяжелой для партии форме, с многочисленными болезненными изло-мами. Но именно он, как покажут дальнейшие события, как раз и будет реализовы-ваться на практике – независимо от воли и желания реформаторов.
Страшась реально оценить возможные перспективы сложнейшей партийно-политической реформы, теша себя надеждами на ее благоприятный исход, Горба-чев и его «команда» предпочли разработать новую модель компартии как некой над-государственной организации, лишенной конкретных обязанностей, но при этом об-ладающей непоколебимым правом дальнейшего общеполитического доминирова-ния. Объективная логика последующих демократических преобразований вскоре оп-ровергнет эту концепцию.
Сам процесс реформирования политической системы СССР подразделяется на несколько этапов. Наша периодизация основывается на определенных фазах адап-тации КПСС к новым условиям политической действительности. Так, первой стадией политической реформы можно условно зазвать 1989 год. Ее основное содержание характеризуется проведением демократических выборов и формированием высших органов государственной власти.
Любой электоральный процесс, как известно, обычно состоит из нескольких фаз. Первая (подготовительная) фаза характеризуется той общественно-политической обстановкой, из которой, собственно, «вырастают» выборы. Надо ска-зать, что «исторический контекст» электорального процесса весны 1989 г. мало бла-гоприятствовал КПСС. Обозначим три наиболее негативных для партии фактора. Первый был связан с социально-экономическими неурядицами, которые заметно обострились к началу 1989 года. Вторым, также не менее тяжелым для правящей партии моментом, стали упущения в деле урегулирования межнациональных отно-шений. И, наконец, отметим негативное влияние осуществляемой в тот период ши-рокомасштабной кампании по реорганизации исполнительного партаппарата, когда руководящие структуры КПСС оказались буквально деморализованы упорными слу-хами о предстоящем крупном сокращении штатов.
Вторая стадия избирательной кампании характеризовалась выдвижением кан-дидатов, многие из которых представляли руководящее звено КПСС. Горбачев, пы-таясь как-то приободрить своих товарищей, незадолго до выборов собрал совеща-ние с участием секретарей крупных региональных комитетов КПСС, где призвал коллег как можно более серьезно отнестись к предстоящему электоральному мара-фону. Но призывы генсека воспринимались тогда, по свидетельствам очевидцев, «с легким скепсисом» и «поразительной беспечностью». Столь беззаботное отноше-ние многих партфункционеров к вопросам электорального процесса во многом объ-ясняется комплексом психологических установок, а также общем уровнем их полити-ческой культуры. Партийным работникам, безраздельно властвовавшим в течение многих лет на подведомственных территориях, никогда не доводилась сталкиваться со сколько-нибудь организованной политической оппозицией. Они были целиком и полностью уверенны, что процесс избрания в народные депутаты СССР станет для них чистой формальностью. Неудивительно, что превалирующим моментом электо-рального поведения многих представителей региональной партноменклатуры стала борьба с альтернативными кандидатами, которая велась буквально с первых стадий выдвижения и регистрации их политических конкурентов.
Но мощный командный прессинг партаппаратчиков зачастую девальвировал следующую фазу их избирательной гонки, которая заключалась в проведении агита-ционной работы. И это притом, что практически все «партийные чиновники» имели громадное превосходство в обладании электоральными ресурсами. Но даже мощ-нейшие пропагандистские службы, целиком и полностью находившиеся в распоря-жении аппарата, не всегда могли оказать профессиональное содействие лидерам КПСС.
Итак, жесткое давление партноменклатуры на электорат вкупе с откровенным пренебрежением к организации собственной агитационно-пропагандистской кампа-нии самым неблагоприятным образом повлияли на четвертую фазу их избиратель-ной гонки, т.е. на само голосование, общий итог которого оказался весьма плачев-ным: из 121 секретаря КПСС различных уровней, баллотировавшихся от территори-альных округов, не были избраны 38 человек (или же 31,4 %).
Размышляя над причинами неудач, постигших представителей правящей пар-тийной элиты в ходе той масштабной демократической акции, отметим несколько основных моментов. Во-первых, дало о себе знать неумение многих партийных ли-деров действовать в условиях демократического электорального процесса, что, в принципе, неудивительно, ибо многолетняя практика номенклатурной селекции «партийных чиновников», по сути – обычных госслужащих, не предусматривала сколько-нибудь открытой, конкурентной борьбы в период их избрания на руководя-щие должности. Во-вторых, громоздкий партаппарат, тем более находящийся на стадии радикальной реорганизации, не был приспособлен для ведения по-настоящему демократических избирательных кампаний. Здесь не оказалось необхо-димых структурных звеньев, обслуживающих электоральный процесс, а также спе-циально подготовленных кадров, координирующих протекание избирательной гонки. В-третьих, сказалось полное отсутствие каких-либо избирательных технологий, ап-робированных приемов, способствующих продвижению того или иного кандидата.
Но самая главная причина, предопределившая поражение ряда лидеров КПСС, состояла в нежелании большей части «актива» принимать условия новой «полити-ческой игры». Случилось так, что многие «партийные боссы», получив от партии вы-сокий социальный статус, значительные привилегии, наконец – саму власть, ничего не пожелали сделать для своей политической организации в переломный период ее истории. И, что самое существенное, паллиативная демократизация КПСС, преду-смотренная резолюциями XIX партконференции, никоим образом не способствовала коренному перелому индифферентного настроения в руководящих эшелонах ком-партии.
С другой стороны, сам прецедент демократических выборов вполне мог стать для КПСС весьма полезной практикой по извлечению необходимого политического опыта, что позволило бы избежать повторения недавних ошибок в последующих со-стязательных кампаниях. Ведь уже тогда, весной 89-го года, многие партийные ли-деры всерьез задумались о кардинальном изменении всего стиля своей работы, о более широком использовании личной инициативы в ходе дальнейшей политической борьбы.
Итак, первый этап политических преобразований оказал на КПСС и ее полно-мочных представителей шокирующее воздействие. Политический шок, полученный в результате по-настоящему демократических выборов, сменился затяжной психоло-гической депрессией среди большинства партфункционеров. Данное обстоятельство во многом объясняет ту инертность, присущую руководящим партийным работникам в ходе ожесточенных парламентских дебатов, развернувшихся на I Съезде народ-ных депутатов СССР. Наиболее характерным типом политического поведения парт-номенклатуры в ходе вышеупомянутых демократических акций стала защитная так-тика.
Хотя реформа пока что не привела к кардинальному пересмотру всей системы властных отношений в государстве, а первые политические баталии имели больше эмоциональное, нежели практическое значение, тем не менее, она ясно показала, что руководству КПСС, однажды «рискнувшему» вступить на путь широкомасштаб-ной общественной демократизации, необходимо выработать принципиально новый взгляд на партию. И Горбачев, крайне обеспокоенный внутренним состоянием КПСС, начинает понимать, что компартия, сохрани она свой государственно-управленческий тип в условиях начавшейся передачи властных полномочий совет-ским органам, обречена на политическое поражение. Поэтому, в ходе рабочей встречи с секретарями крупных региональных парторганизаций, состоявшейся сразу же после закрытия Съезда, генсек говорит о необходимости стремительной транс-формации КПСС в общественно-политическую партию, не допускающую в своей деятельности императивное внутригосударственное давление, т.к. последнее в ус-ловиях реального размежевания партийно-советских функций практически невоз-можно. Но, как пишет В. Воротников о результатах той встречи: «Разошлись и… ни-чего не изменилось». Здесь, как нам кажется, мемуарист не совсем прав. Конечно, говорить о каком-то радикальном переломе, произошедшем в жизни партии после этого совещания, не приходится. Тем не менее, та небольшая пауза, образовавшая-ся в бурном политическом процессе 89-го года, была максимально использована правящей партией. Руководство КПСС, учитывая ошибки предшествующих кампа-ний, позаботилось о том, чтобы осуществить некоторые первоочередные меры.
Речь, в первую очередь, шла о своевременном приспособлении партаппарата к эффективному обслуживанию масштабных демократических акций. Уже в сентябре 1989 г. в ЦК КПСС создается специальная группа политического анализа. Новое структурное подразделение должно было осуществлять комплексный анализ обще-ственно-политической ситуации в стране, проводить исследования расстановки по-литических сил и группировок, определять влияние их идей и программных устано-вок в центре и на местах. В обязанности этой группы, согласно специальной записке ЦК КПСС, также вменялось прогнозирование возможных тенденций развития идео-логической и политической обстановки, выработка конкретных предложений по дан-ной проблематике, оперативное участие в анализе экстремальных ситуаций, разра-ботка проблем обновления деятельности компартии в условиях перестройки. Пар-тия готовилась встретить II Съезд народных депутатов СССР во всеоружии, мобили-зуя для этого все свои ресурсы.
Дабы не допустить досадных ошибок в ходе грядущего форума, аппарат ЦК КПСС одновременно разработал комплекс специальных парламентских действий. Так, планировалось организовать постоянную работу партийной группы в рамках об-новленного Верховного Совета СССР, а в отделах ЦК КПСС предполагалось нала-дить оперативное консультирование народных депутатов «по актуальным вопро-сам», т.е., как говорилось в аналитической записке ЦК, «для обеспечения их аргу-ментами против нападок на партию и ее политику». Центральный Комитет партии (помимо только лишь общих рекомендаций) давал еще и четкие директивы: всем нижестоящим парторганизациям предписывалось подготовить группы народных де-путатов СССР, которые должны были активно проявить себя на Съезде, «всячески отстаивать позиции партии». Все поставленные задачи, в той или иной степени, были выполнены, что, в свою очередь, обеспечило определенный успех КПСС на II Съезде. Даже А.А. Собчак, политический деятель, стоявший у истоков советского парламентаризма, размышляя над неудачами демократических сил на том съезде, признает политическую искусность своих оппонентов: «Мы недооценили тщатель-ность аппаратной подготовки II Съезда. Он оказался куда более послушным режис-серской палочке, чем I Съезд».
Итак, центральные партийные структуры постепенно подтверждали свою спо-собность овладевать методами парламентской работы. Однако закрепить достигну-тый успех оказалось крайне проблематично, ибо очаг политического противоборства в начале 90-го года постепенно перемещался из центра в регионы, где вскоре долж-ны были состояться выборы в местные Советы. На этот раз Горбачев остался дово-лен уровнем организации предвыборной кампании своих коллег. «Если на первых выборах, – делился он впечатлениями с делегатами учредительного съезда КП РСФСР, – партийцы сидели в окопах, то на последних они уже “врукопашную” ходи-ли: и на митинги, и везде». Во многом он был прав: примеров, когда партийным деятелям с трудом приходилось пробиваться сквозь рифы новой предвыборной гон-ки, действительно, было немало. Хотя не обошлось и без хорошо знакомых попыток партаппарата заорганизовать предвыборную кампанию, всячески нивелировать на-кал и остроту политической борьбы.
Второй этап политической реформы (1990 – август 1991 гг.), характеризовав-шийся началом реального разграничения функций между партийными и советскими органами, был отмечен существенным усилением властных полномочий государст-венных структур, которые волею судьбы были вынуждены взаимодействовать с ко-митетами КПСС, также обладавшими еще весьма значительными прерогативами. Говоря о размежевании партийно-государственных полномочий, обратимся к свиде-тельствам Н. Рыжкова, который приводит целый перечень важнейших вопросов, ра-нее решавшихся в аппарате ЦК КПСС, а теперь всецело перешедших в ведение Совмина СССР. «Перелом, – заверяет экс-премьер, – произошел». Тем не менее, если исходить из повесток заседаний Политбюро за май-июнь 1990 г., то ситуация выглядит несколько иной. Члены ПБ по-прежнему рассматривали целый комплекс общегосударственных, даже сугубо военно-технических вопросов, которые не только не исчезли из повесток заседаний этого партийного института, но по-прежнему про-должали занимать в его работе отнюдь не второстепенное положение. С позиций сегодняшнего дня тот же Рыжков склонен объяснять продолжавшееся вмешательст-во КПСС в дела государства отсутствием четкой системы взаимодействия советских и партийных сфер. Подобные умозаключения экс-главы Совмина не лишены осно-ваний. Действительно, было бы в высшей степени наивно полагать, будто всего че-рез год с момента начала политической реформы произойдет окончательное и без-болезненное «переливание власти» из партийных в советские учреждения. С другой стороны, практически по всем вопросам государственного значения, которые рас-сматривались в то время на ПБ, существовали аналогичные решения соответст-вующих государственных органов, носившие теперь не дублирующий, как раньше, а самостоятельный характер. Но самым важным доказательством, свидетельствую-щим о начавшемся превращении центральных инстанций КПСС в подлинные обще-партийные (а не государственные) координационные центры, является все более возраставшая тенденция к превалированию вопросов сугубо внутрипартийного ха-рактера. Так, например, план работы Секретариата ЦК на июль-сентябрь 1991 г. уже почти на 100 % состоял из сугубо внутрипартийных проблем.
О заметном изменении деятельности центральных партийных инстанций гово-рят статистические данные. Возьмем сведения, характеризующие работу справочно-приемной ЦК КПСС: за период с 1986 г. по 1988 г. сюда обратились 105,4 тыс. граж-дан. Однако за весь следующий год через справочно-приемную ЦК КПСС прошли 26,6 тыс. человек. Уменьшение общего количества обращений, поданных в этот некогда могущественный орган, свидетельствовало о заметном снижении его реаль-ных возможностей.
Процесс размежевания полномочий между партийными и государственными структурами на местах протекал гораздо сложнее, нежели в центре. Раскрывая ха-рактер взаимодействия региональных инстанций КПСС и местных Советов, можно выделить несколько условных моделей, по которым выстраивались их взаимоотно-шения в «пореформенную эпоху». Первая модель предполагала конфликтное не-вмешательство комитетов КПСС в дела Советов (особенно сильно такой тип пове-дения в деятельности партийных структур стал проявляться после пересмотра 6-й статьи). В данном случае парторганы нарочито занимали нейтрально-выжидательную позицию по отношению не только к местным Советам, но и к рядо-вым гражданам, которые обращались сюда с конкретными просьбами. Следующая модель взаимоотношений характеризовалась согласованным невмешательством. Такой тип политического поведения, в большей или же меньшей степени, был харак-терен для работы партийных и советских учреждений крупных столичных центров. Другая схема строилась на основе тесного взаимодействия Советов с партийными комитетами на местах. В данном случае тот или иной комитет КПСС, понимая сла-бость соответствующего государственного органа, как бы брал на себя своеобраз-ное шефство над ним, естественно, при условии согласия Совета. Однако примеров политического компромисса партийных и государственных структур, достигнутого ими для того, чтобы действовать на благо общества, к сожалению, было не так уж много. В основном, особенно в самом начале разграничения полномочий, наблюда-лось императивное давление парткомов на советские инстанции – не всегда кор-ректное и политически оправданное. Но самой неблагоприятной формой взаимоот-ношений между Советами и комитетами компартии, наносившей серьезный ущерб обеим сторонам, явилась их открытая враждебность друг другу.
Учитывая всю сложность создавшейся тогда общественно-политической ситуа-ции, мы не можем в точности установить степень конфликтности или же, наоборот, политического сотрудничества во взаимоотношениях между партийными комитетами и советскими органами в конце 80-х – начале 90-х годов. Как бы то ни было, но 45 % опрошенных делегатов XXVIII съезда КПСС (середина 90-го года) констатировали: отношения между Советами и парткомитетами на местах заметно ухудшились.
Не менее сложной проблемой стала организация работы коммунистических фракций в Советах, протекавшая не так гладко, как задумывали реформаторы. Пар-тия столкнулась с ситуацией, когда, как отмечалось в партийной прессе в те дни, «наши псевдодемократы отвоевывают Советы у коммунистов». Дабы не допустить окончательного поражения депутатов-коммунистов в органах государственной вла-сти, центральный партаппарат разработал и осуществил серию первоочередных мер, направленных на активизацию деятельности комфракций. Так, с осени 1990 г. в ЦК КПСС была учреждена специальная Общественно-политическая комиссия, ко-торая должна была корректировать взаимодействие КПСС с советскими института-ми в центре и на местах. На базе Академии общественных наук при ЦК КПСС одно-временно создавался постоянно действующий семинар для партактива и народных депутатов-коммунистов по изучению зарубежного опыта парламентской деятельно-сти.
Говоря о проблемах, связанных с работой комфракций, отметим, что партийные комитеты порой оказывали на эти группы чересчур жесткое давление, подчас выну-ждая депутатов-коммунистов пренебрегать требованиями своих избирателей. Чрез-мерный прессинг со стороны вышестоящих парткомов нередко девальвировал саму идею создания комфракций в Советах как инициативных групп, отпугивая рядовых партийцев. Прояснить ситуацию неясности во взаимоотношениях между комфрак-циями и соответствующими партийными комитетами был призван новый Устав КПСС, одобренный XXVIII съездом. Устав четко декларировал: фракции взаимодей-ствуют с парткомами, получают от них помощь, учитывают их рекомендации, но не подчиняются им. КПСС, таким образом, решила обратиться к западному партийно-политическому опыту, который также предусматривал значительную автономию парламентских групп и фракций от их непосредственных «метрополий». Вместе с тем, обновленный Устав КПСС запрещал создавать в Советах фракции, полностью независимые от руководящих парторганов. Здесь же отметим такой весьма немало-важный документ, как письмо-инструкцию ЦК партии от 22 августа 1990 г. об обра-зовании партийных групп и фракций в Советах. В письме говорилось о том, что при формировании подобных фракций необходимо всячески соблюдать принцип добро-вольности. Более того, коммунисты-участники таких парламентских объединений получали право работать в других депутатских группах. И, наконец, обратим вни-мание на постановление Политбюро ЦК КПСС 1991 г. «О работе коммунистов в Со-ветах народных депутатов», требовавшее от членов партийных групп всецело овла-деть методикой парламентской деятельности, «быть все время на виду», сосредота-чивать внимание на выработке политической линии по важнейшим вопросам жизни общества, всячески отстаивать ее в государственных и хозяйственных органах.
Нельзя сказать, что КПСС легко и безболезненно осваивала парламентские приемы борьбы. Тем не менее, судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, можно говорить о некоторых (пусть даже весьма скромных) положительных итогах. Так, весьма обнадеживающими выглядели результаты социологических исследова-ний, характеризующие взаимоотношения советских и партийных органов на местах. Обратимся к данным опросов, проведенных АОН при ЦК КПСС среди 314 делегатов II Внеочередного съезда народных депутатов РСФСР. В опросах также принимали участие избиратели из ряда крупных областей России. Итак, 63 % депутатов и 66 % избирателей к весне 1991 г. констатировали: взаимоотношения между региональны-ми комитетами КПСС и Советами строятся на основе сотрудничества. Таким обра-зом, по сравнению с 90-м годом ситуация выглядела более обнадеживающей.
Тем не менее, центральным «узлом» политической реформы по-прежнему ос-тавался вопрос о том, какие именно нити государственной власти следует передать советским органам, а какие оставить за КПСС. Учреждение в СССР института пре-зидентства лишь усилило трения в деле размежевания полномочий. Данное ново-введение, призванное усилить прерогативы именно государственных учреждений, как тогда казалось, одновременно стало пролонгацией власти партии, т.к. было прочно увязано с личностью Генерального секретаря ЦК КПСС, не пожелавшего расстаться со своим прежним постом. Действительно, избрание Горбачева на выс-ший государственный пост вновь легитимировало статус КПСС как правящей поли-тической партии. Однако этим преимуществом компартия теперь не могла обладать бессрочно: последующие выборы главы государства, исходя из установленных III Съездом конституционных правил, вполне могли сделать правящей любую альтер-нативную организацию, лидер которой претендовал бы на президентский пост. Тем более, что обновленная редакция Конституции СССР, помимо традиционного пере-числения ранее регламентированных общественных организаций, упоминала еще и о «других политических партиях», не раскрывая при этом их идейно-политического содержания. Таким образом, новая редакция не просто признавала возможность существования в СССР многопартийной системы, но также допускала сам преце-дент политического противоборства КПСС (все еще сохранявшей за собой статус правящей партии), с альтернативными организациями, которые могли вовсе не раз-делять стратегию социалистического выбора.
Тем временем, многопартийность в СССР постепенно становилась реально-стью. Еще февральский пленум компартии 1990 г. признал возможность появления в стране многопартийной системы, а в специальной записке ЦК, анализировавшей общественно-политическую ситуацию в стране в известный период, говорилось: «…уже в ближайшем будущем начнется формирование новых партий». В данной ситуации КПСС волей-неволей приходилось приспосабливаться к условиям много-партийности, однако взаимоотношения с оппозиционными политическими течениями складывались у правящей политической организации далеко не просто.
Диалог между компартией и альтернативными общественными организациями оказался существенно затруднен из-за крайней неясности в вопросе о политических союзниках КПСС, с которыми она могла бы заключить специальное партийное со-глашение. В Уставе партии, одобренном на XXVIII съезде, говорилось о том, что ко-митеты КПСС могут вступать в различные соглашения с другими общественно-политическими организациями, а также (при необходимости) поддерживать кандида-тов, не состоящих в рядах компартии. Устанавливая достаточно либеральный поря-док во взаимоотношениях с иными политическими силами, новый Устав КПСС не подвергал их какой-либо классификации. Однако реальная практика показывала, что сотрудничество с некоторыми политическими движениями, вставшими на путь от-крытого антикоммунизма, для КПСС не представлялось возможным. Данное обстоя-тельство потребовало известной конкретизации ранее принятых установок.
Уже через полгода, в январе 91-го г., выходит специальное постановление ПБ, посвященное вопросам взаимодействия партии с иными общественно-политическими организациями. Документ четко констатировал: все движения, чьи действия направлены не на разрушение, а на обновление и развитие социалистиче-ского общества, могут быть непосредственными союзниками компартии. В постанов-лении также уточнялось, что КПСС готова вступать в блоки с партиями и движения-ми социалистической, демократической и гуманистической ориентации. С течениями же антисоветской, антисоциалистической направленности компартия собиралась придерживаться линии на политическое размежевание.
Именно таких тактических установок партийные комитеты старались придержи-ваться и в повседневной практике. Так, создание дружественного компартии «Кре-стьянского союза» было встречено в ЦК КПСС весьма положительно В отношении же Демократической партии России, политической партии, вставшей на путь «пози-ционного антикоммунизма», Секретариат решает осуществлять контакты лишь на уровне Отдела ЦК по связям с общественно-политическими организациями: «…для установления межпартийного диалога». Данная установка наглядно свидетельст-вует о том, что КПСС, отказываясь от прежних методов «диалога» с оппозиционны-ми силами, пыталась тесно интегрировать свои структуры в процесс становления многопартийной системы.
Партийно-политический плюрализм вносил заметные корректировки в строение центрального и регионального аппарата КПСС, приспосабливая его структурные подразделения сообразно требованиям новых реалий. В начале 1990 г. в централь-ном аппарате создается уже упоминаемый выше Отдел по работе с общественно-политическими организациями, занимающийся анализом процессов, связанных с формированием тех или иных политических партий и движений, изучением общест-венного мнения, а также политическим прогнозированием.
Подведем основные итоги. Политическая реформа оказала огромное воздейст-вие на правящую коммунистическую организацию. Во-первых, в ходе преобразова-ний компартия утрачивает свое исключительное право на бессрочное обладание политической властью. Во-вторых, реформа системы властных отношений, наделяя реальной политической инициативой советские учреждения, одновременно отбира-ла у КПСС ее многолетнюю привилегию, связанную с установлением и реализацией целостной стратегии общенационального развития. В-третьих, модернизация систе-мы властных отношений низводила компартию всего лишь до одного из участников политического процесса, окруженного другими не менее влиятельными субъектами, с которыми КПСС была вынуждена считаться. Это обстоятельство предопределило заметную трансформацию деятельности партийных комитетов и их рабочих органов. Отныне структуры КПСС в центре и на местах, помимо традиционных хозяйственно-управленческих функций, втягивались в разрешение целого ряда специфических во-просов, напрямую связанных с подкреплением внутриполитического авторитета правящей партии.
Итак, политическая модернизация в СССР конца 80-х – начала 90-х гг. обусло-вила качественное видоизменение КПСС, связанное с постепенным отказом от госу-дарственного типа коммунистической организации. Для новых условий состязатель-ной демократии эта модель оказалась совершенно неприемлемой ни с морально-политической, ни, что самое существенное, прагматической точки зрения. КПСС, ут-рачивая свой государственный тип, постепенно эволюционировала в сторону пар-тийной организации, равнозначной в юридическом плане по отношению к остальным участникам общественной жизни, строящей свою деятельность на основе ненасиль-ственных принципов политического влияния. Однако августовские события 1991 г. навсегда оборвали этот эволюционный процесс.
Опубликовано в: "Вестник МГУ", Сер. 12, политические науки, 2004, № 3.